Мировоззрение и идеология их влияние на право. Мировоззрение и идеология

Различие между мировоззрением и идеологией носит фундаментальный характер.
Сначала цитата:
«Мировоззрение — нестрогое единство, мыслительная протоплазма личности…
Идеология — система идей, более или менее умело, но всегда нарочито и для известной цели спаянных друг с другом; система мыслей, которых никто более не мыслит. Их принимают к сведению и тем самым к руководству; мыслить их, это значило бы подвергнуть их опасности изменения. К личности идеология никакого внутреннего отношения не имеет, она даже и навязывается ей не как личности, а как составной части коллектива или массы, как одной из песчинок, образующих кучу песка».
(В. Вейдле. «Только в Россию можно верить», 1974 год).

Итак, когда говорят о необходимости для послеперестроечной России государственной идеологии, которая будто бы окажет целительное воздействие на общество, то либо заблуждаются, либо лукавят. Идеология — это всего лишь способ управления массами, не более того, — причем способ мертвящий, убивающий всякую живую мысль, и потому весьма затратный в историческом отношении. Недаром в идеологических (или правильнее, идеологизированных? впрочем, не суть важно) обществах всегда так плохо с философией, общественными науками и литературным творчеством. А зачастую гонения и запрещения распространяются и на область научно-технической мысли.

Кстати, распространенная в настоящее время ошибка — в причислении христианства (и вообще религий) к идеологическим системам. Классики марксизма не впадали в такую вульгарность;). Европейское христианство (то есть христианство, впитавшее античное наследие) как раз относится к мировоззренческим системам, во многом именно поэтому христианские общества в Европе исторически оказались столь жизнеспособными и плодотворными в культурном отношении (разумеется, я не абсолютизирую данный фактор). В конце концов оказалось, что можно быть христианином и физиком-ядерщиком — без ущерба для «мыслительной протоплазмы личности».

Идеологические общества жизнеспособны в той мере, в какой они оставляют простор для мировоззрения. Это хорошо видно на примерах СССР, сохранявшего довольно прочные связи с гуманистическим мировоззрением, и нацистской Германии, где старались забыть о "бремени морали" и исповедовали идеологию в чистом виде.

На мой взгляд, мы как общество много потеряем, если добровольно подставим шеи под ярмо государственной идеологии. Наши традиции свободной мысли, увы, не так прочны и основательны, чтобы можно было надеяться на то, что идеологический потоп не зальет все «островки свободы», которые выступают из воды. Гораздо более разумно потребовать от государства наладить систему качественного образования, которое поможет нашим детям приобрести мировоззрение, желательно гуманистическое. Иначе говоря, стать личностью, то есть приобрести привычку самостоятельного мышления. Смотреть на мир своими глазами — в конце концов, зачем еще мы появляемся на свет? Идеология будет стремиться закрыть нам глаза или заставит носить очки с кривыми линзами.

Государь, открывающий Царскосельский лицей, приносит России больше пользы, чем правитель, внедряющий доктрину «православие, самодержавие, народность».

Идеология - это систематизированная совокупность идей, связанных, прежде всего, с определенным пониманием общественной жизни, оценкой ее качества, перспектив ее преобразования.

Идеология предполагает также определение целей человеческой деятельности по сохранению, изменению или разрушению существующей социальной действительности.

На первый взгляд идеология - лишь одно из проявлений мировоззрения, культуры. Идеология, как и культура в целом, регулирует социальные отношения: представляет систему образцов мышления и деятельности; в идеологии, как и в культуре, значительное место занимают знаковые структуры.

Термин «идеология» впервые был использован в конце XVIII - начале XIX в. французским философом и экономистом Д. де Траси. Первоначально в идеологии реализовывалась критическая направленность ума энциклопедистов, их желание развенчать философские иллюзии и религиозные предрассудки. Идеология понималась как «наука об идеях».

В марксизме идеология рассматривалась как выражение ограниченного классового интереса. Вместе с тем в условиях совпадения классового интереса с основными тенденциями развития общества идеология становится эффективным средством социального переустройства.

Особенности идеологии как особой мировоззренческой конструкции выражаются в незыблемости ее исходных принципов, в явной апелляции к интересам человека, в претензии на всеобщность (стремление выдать социально и исторически ограниченный интерес за интерес всеобще-исторический). В то же время ее особенностью является конкретность, зримость лозунгов, нечувствительность к противоречиям в выводах, формальность изложения.

Указанные особенности идеологии связаны с ее социально-орга- низующими функциями. Попытка отказаться от признания идеологии как механизма социальной регуляции привела ряд западных мыслителей (Р. Арон, Д. Белл, К. Поппер) к идеям деидеологизации общества. «Конец идеологии» оценивался как конец борьбы политических интересов. Согласно этим представлениям в индустриальном обществе воцаряются рыночные отношения как универсальный тип социальных отношений, принцип максимизации полезности становится ведущим принципом человеческого поведения. При этом экономическая наука, изучающая эти отношения, станет универсальной наукой об обществе.

В условиях постиндустриального общества в 70-80-х гг. XX в. на смену концепции деидеологизации приходит концепция реидеологизации (Р. Арон, Д. Белл, Э. Шилз). Процесс реидеологизации означал возрождение интереса к базисным человеческим ценностям. Одновременно, приобретают новое звучание мифологические компоненты идеологии.

Существуют две тенденции в процессе реидеологизации. Одна, неоконсервативная, связана с усилением идеологического компонента в процессе национально-культурного сплочения: идеология придает смысл традиции, традиция «освящает» идеологию. Другая, либеральная версия, ставит задачей формирование новой «глобальной» идеологии как основы планетарного единства.

Идеология тесно соприкасается с такими феноменами, как миф, культура, философия, обыденное сознание, утопия. Хотя идеология облекает свои идеи в рациональную форму, она не требует доказательств в полном смысле слова: процедура обоснования идеологических положений, по сути, есть лишь демонстрация причастности их к миру абсолютной справедливости, блага, истины.

Тем не менее, идеология не тождественна мифу. Способность выдавать желаемое за действительное, сближающее идеологию с мифом, основывается на аргументе «от науки». Идеолог-жрец надевает маску ученого и говорит: «Иного не дано», поскольку это последнее слово науки.

У идеологии нет собственного голоса, она говорит голосом науки, но может заговорить и голосом религии, и голосом морали, и голосом искусства. Идеология стремится поглотить культуру, пользуясь ее знаково-символической стороной. В переломные, экстраординарные периоды развития общества идеология, как правило, вступает в союз с утопическим сознанием; в «нормальные», спокойные периоды идеология «подключается» к философии, к искусству, к нравственности, к религии, стремясь поглотить их.

Однако основная функция идеологии в обществе заключается не в рассуждениях о существующем, а в социальной мобилизации, организации и определении четких целей социального действия.

1. Идея, мировоззрение, идеология

По своему статусу, положению и отношению к личности информационное содержание ее внутреннего мира распадается как минимум на три группы. Первая - это те идеи, знания, чувственные данные, теории и т.д., которые хотя и отражены в сознании, но, как говорилось, как бы нейтральны по отношению к Я, не входят в его мировоззрение, но лишь создают вокруг него определенное знаниевое поле, информационную среду. Скажем, я знаю кое-что из истории философии, я могу пересказать (транслировать) информацию о различных учениях и персоналиях своим студентам или знакомым. Но большая часть известных мне философских идей не входит в мое мировоззрение. Ведь даже теоретически невозможно себе представить, чтобы я был одновременно и платоником, и спинозистом, и христианином, и мусульманином, и коммунистом, и либералом, и толстовцем, и фашистом, и бердяевцем, и ленинцем... Это не значит, что принимая, разделяя какие-то идеи, делая их своими, я должен выбросить из головы все остальные. Напротив, чем больше я знаю, тем богаче мой внутренний мир, мое информационное пространство, тем больше у меня шансов жить богатой и достойной жизнью, тем выше степень моей выживаемости, тем выше степень моей внутренней, духовной свободы. Мировоззрение - это своего рода мои личные вещи, малая часть многообразия существующих вокруг меня вещей. Таким образом, статус мировоззрения отличается от статуса всего остального содержания внутреннего мира человека. Если информация, знание могут быть безличными и всегда бывают таковыми в любых формах их объективации: компьютерной, книжной и т.д., то мировоззрение может быть только личным и любая его объективация, скажем словесное выражение, превращает его из мировоззрения в безличностное знание или информацию. Как бы порой ни было трудно человеку разобраться в себе, в своих взглядах, особенно в отношениях между собой как личностью и своим мировоззрением, несомненно, что оно является таковым только тогда, когда человек считает его содержание своим собственным, фактически самим собой.

Другой важной чертой, отличающей статус мировоззрения от статуса остальной части внутреннего мира личности, является то, что именно мировоззрение прежде всего и главным образом определяет характер ее практического поведения, ее нравственного, политического, гражданского, эстетического, познавательного и всякого иного выбора и оценки. Можно сказать, что мировоззрение - это внутренняя сторона, мотивация, субъективная предпосылка свободного, объективного внешнего действия и поступка. Упрощенно говоря, мировоззрение - это информация (знание), над которой надстраиваются оценки, предпочтения, практические регулятивы, нормы, принципы, идеалы, убеждения и верования. Но то, что мировоззрение в решающей степени определяет отношение человека к себе и миру и тем самым имеет практическую функцию, может и часто имеет весьма важное продолжение и трансформацию: мировоззрение может стать идеологией.

Идеология - это синтез всеобщего характера составляющих мировоззрение идей и практической направленности мировоззрения. Такое абстрактное определение требует разъяснения, которое я и постараюсь сейчас представить. Содержание мировоззрения - это «субъективированное», личностное знание, а также различные принципы, нормы, выводы, убеждения и верования, выраженные в форме идей или понятий. Но любое понятие или идея как таковые суть не более чем всеобщая идеальная и потенциальная форма существования в головах, людей любого конкретного предмета или явления, соответствующего этой идее. Если я произношу слово « истина» или « ценность», то сами эти слова становятся абстрактной, общей формой бытия бесконечного числа конкретных истин и ценностей прошлого, настоящего и будущего. В идеях или общих понятиях заключена как бы способность или стремление стать идеальным вместилищем бесконечного и соответствующего им конкретного содержания. Слово, идея тяготеют к своего рода экспансии, к распространению себя в бесконечность конкретного. Например, словом «мир» обозначаются любые возможные и разные миры, а слово «человек» - это заведомое название любого человека и т.д. Одним словом, идея, - это «козленок», который не просто умеет считать, но который моментальным образом пересчитывает и включает в себя все бесконечное многообразие соответствующих вещей и явлений.

Если продолжить сравнение и вспомнить, как реагировали животные на эту удивительную способность козленка, то в их реакции можно усмотреть некую естественность и оправданность. И вот почему. Неотвратимость включенности конкретного в общее понятие сродни экспансионизму, а всеобъемлемость как качество идеи можно назвать ее тотальностью. Идея, всякая идея, хотя и по-своему, но обязательно тотальна. Тотальные способности идеи нейтральны по отношению к добру и злу. Это их естественное, точнее врожденное качество. Но оно может приобретать безнравственный смысл, угрожающий человеку характер, и тогда их тотальность оборачивается тоталитаризмом.

Идеология и является той колыбелью, в которой тотальность идеи перерастает и перерождается в тоталитаризм. Но как зарождается идеология?

Упрощенно дело выглядит так. Если один человек разговорился с другим и при этом обнаружилось, что их мировоззрения в основном совпадают, то они испытывают при этом не только в некотором роде удовлетворение, но и чувство объективной истинности и ценности их мировоззрения. Безотчетно каждый из нас считает свое мировоззрение если не лучшим, то истинным, правильным. Кто же согласиться быть носителем, точнее владельцем ложного и неправильного представления о себе и мире?! Так вот когда таких людей набирается достаточно много (объективно их собирает специфическая общность потребностей и интересов), то рано или поздно, но непременно, среди них найдутся способные и наиболее активные организаторы, которые предложат создать движение, союз, религию, партию и т.п. с целью не только укрепления и обогащения этого, теперь уже коллективного мировоззрения, но и его распространения на сознание как можно большего числа людей, в идеале - всего человечества. Становясь коллективным, мировоззрение далее преображается в идеологию, подогреваемую изнутри пафосом просвещения непросвещенных, пафосом « посева» в головах людей «разумного, доброго, вечного», которое, конечно же, заключено именно в этом мировоззрении, замешанном на тех или иных «всегда и уже» тотальных идеях, теориях, верованиях, иллюзиях, надеждах, идеалах и т.д. Тотальность идей, соединенная с практической направленностью коллективного и социализированного мировоззрения обеспечивает идеологическую ячейку тем тандемом, который чем дальше, тем сильнее и неудержимее разгоняется, подстегиваемый коллективной психологией, «борьбой за массы», борьбой с иными мировоззрениями, конкурирующими идеологиями, борьбой лидеров идеологического мира между собой. Воля, прежде всего воля к власти и господству начинает становиться тем решающим цементирующим компонентом, который превращает мировоззрение в идеологию, а личность в нечто имперсональное, обуреваемое либо страстью повелевать, либо «радостной покорностью».

Но если тотальность (присущая, судя по всему, не только идеям, но и любой вещи и человеку в качестве способа их существования) может принимать агрессивный, угрожающий и в этом смысле бесчеловечный характер, то может ли она, будучи изначально нейтральной, принимать не угрожающий, а доброжелательный и в этом смысле гуманный облик? Вот вопрос, на который имеется множество ответов, но все они представляются мне косвенными и паллиативными. Они, на мой взгляд, таковы, что, как правило, сводятся к проблеме аутентичного общения и коммуникации, к идеям соборности, персонализма, комюнотарности, диалогизма, веротерпимости, демократизма, мирного сосуществования, законности и согласия. Однако любые конструкции относительно истинного и подлинного совместного существования естественно тотальных и различных мировоззрений и людей суть не более, чем правила, механизмы, способы поддержания в лучшем случае равновесного, того же нейтрального состояния общения. Варианты позитивной реализации тотального в человеческом мире отягощены различного рода этическими, религиозными, сциентистскими и социальными утопиями любого политического оттенка (исключение составляют здесь откровенно тоталитаристские, расистские и националистические доктрины, в которых свобода и права личности заведомо отрицаются). Эта отягощенность уводит от существа проблемы, т.е. от вопроса «что такое нетоталитаристская тотальность как позитивная общность?» Какая социальная реальность соответствует не тоталитаристскому бытию людей, каждый из которых естественно, т.е. по своим врожденным внутренним качествам тотален? Я не знаю ответа на эти вопросы. Возможно, его и не может быть. В общем-то здесь речь идет об очевидном. Все мы являемся свидетелями абсолютных форм проявления зла: убийств, самоубийств, войн, геноцида и массовых репрессий. Но кто из нас был свидетелем такого же мощного и массовидного абсолютного проявления добра? Ведь даже случаи полного самопожертвования, гибели во имя спасения человека не только исключительно редки, но и трагичны: смерть и здесь пожинает свои плоды. Я не хочу сказать, что добро в этом мире бессильно. Напротив, я убежден, что в тотальном и всепроникающем, нескончаемом, явном и незримом противоборстве добра и зла, человечности и бесчеловечности, свободы и насилия поле боя, победа остается за первыми. Хотя она и не окончательна, и победитель часто готов рухнуть от усталости, но она есть, и всегда с нами пока существует человечество, пока мы владеем собой, пока мы стоим на собственных ногах и не отрекаемся от свободы и достоинства. Но есть и иллюзорные, извращенные пути к свободе. Одним из них является тоталитаризм, семена которого содержатся практически во всех идеологиях. Мы знаем, что антиутопии время от времени реализуются, тогда как утопии обречены либо на неосуществимость, либо на роль невольных проводников антиутопий.

Вернемся теперь к вопросу о различениях между субъектом мировоззрения и субъектом идеологии. Судьба первого не так печальна, драматична и опасна как судьба носителя идеологии хотя бы потому, что становясь все более коллективным, мировоззрение делается все менее и менее личным и свободным, поскольку на человека наваливаются «коллективные обязательства», «интересы общего дела», «партийный долг» и т.п. Коллективная воля легко ломает и подчиняет себе волю индивидуальную («Сильный человек живет одиноко», - говорит Г. Ибсен. Но может быть он силен, поскольку одиноко живет?). Особенно незавидна жизнь идеологических лидеров, которые принадлежат себе тем меньше, чем больше их сила и власть над другими. Мировоззрение лидера постепенно сводится к одной функции - выдержать, проконтролировать и направить в нужное русло взятые на себя свободу и ответственность объектов идеологии: членов партии, верующих, участников движения, избирателей и т.д. Мировоззрение лидера начинает выполнять роль Атланта, держащего на себе этот порой тяжкий идеологический груз и не столько для того, чтобы «сохранять высоту и чистоту идеи», сколько для того, чтобы она не раздавила личность, Я этого вождя. Впрочем, я описал идеальный, в жизни, возможно, и не встречающийся случай. Обычно вождям удается увернуться от этих испытаний, и они только делают вид, что несут особую ответственность или миссию, тогда как их мировоззрение как нечто неизбежно личное уже давно ускользнуло и видоизменилось и потому уже лежит в иной плоскости, не испытывая прямого давления идеологии. Ведь 100%-ный идеологический фанатик - это не более чем пациент клиники для душевнобольных. Но вместе с тем именно в идеологической и политической области столь много лицемерия, обмана и особого рода бесцеремонности и цинизма.

Итак, сфера мировоззрения - это область частной, внутренней жизни человека. Только в ней оно сохраняет свою идентичность. Она обеспечивает личность его собственным содержанием, т.е. идеями, ценностями, знаниями. Человек признает, так сказать, приватизирует это содержание, что и придает мировоззрению как сумме идей и представлений особый личностный статус. Но сам человек многоэтажен, и потому его мировоззрение может свободно гулять по этажам личности, проявляясь и на уровне восприятия, и на уровне психологии, и на уровне сознания, и на уровне самосознания... Да и сами условия существования людей таковы, что они далеко не всегда ставят человека перед необходимостью включаться на всю внутреннюю мощь, т.е. как бы включать свет сразу на всех этажах своего внутреннего мира. Обычная наша жизнь и протекает обычно, свои сокровенные территории мы если и посещаем, то весьма редко. В нас превалируют автоматические рутинные процессы. Но, как отмечалось, бывает и так, что особый случай или жизненная катастрофа, или невероятный успех так потрясают наш внутренний мир, само наше Я, что в результате происходит не только кардинальная ревизия мировоззрения, но и его радикальная трансформация.

Уровень бытования мировоззрения в человеке фиксируется и терминологически. В буквальном смысле мироощущение - это восприятие и переживание мира на уровне ощущений, эмоций, соответственно и мировоззрение этого уровня чувственное, эмоционально- интуитивное или даже инстинктивное. Миросозерцание - иной уровень бытования мировоззрения, а миропонимание - еще более зрелая степень мировоззрения. В действительности эти уровни сосуществуют и постоянно трансформируются друг в друга, образуя трудно передаваемую картину мировоззренческой динамики внутреннего мира человека. Чтобы разобраться в этой калейдоскопичности социальные психологи, философы, социологи, политологи нередко оперируют понятием форм сознания. Если в человеке они не существуют изолированно, то в обществе их легко различить особенно тогда, когда эти формы социализируются, институализируются и объективируются. Поэтому с точки зрения содержания их еще называют формами общественного сознания. Таковы, например, области искусств, науки, экономики, политики с соответствующими им сообществами, институтами и т.д. На личностном уровне так называемые формы сознания бытуют как зыбкие, взаимосвязанные, но реальные или вполне возможные содержательные области, составные части так или иначе единого и единственного в своем роде мировоззрения, создавая то, что я выше назвал его архитектурой. Точное и исчерпывающее число этих мировоззренческих областей никто не знает, но очевидно, что среди них можно различить нравственные, эстетические и научные воззрения человека, его религиозные, правовые, политические, финансово-экономические, экологические, философские и паранормальные представления. В этой связи говорят о научном или религиозном сознании, о правосознании и т.д., имея в виду соответствующие содержательные и ценностные области мировоззрения. В этом же смысле употребляют выражение «эстетическое (философское, научное, магическое и т.д.) отношение к действительности». Наличие в мире человеческого духа таких относительно автономных и гомогенных областей легко фиксируется в случаях явного преобладания, господства в сознании идей и норм одной из этих содержательных форм. Эстетизм - порождение увлеченностью и гипертрофией в человеке ценностей красоты, прекрасного. Увлеченность и очарованность нравственным может породить морализаторство, а сциентизм явиться результатом бесконтрольной веры в спасительную миссию науки. Так же рождаются законники, религиозные фанатики, резонеры и зануды от философии. Следует упомянуть и о типах сознания, в которых мировоззрение концентрируется либо на традиционных и общепринятых ценностях (таких, скажем, как истина, добро и красота), либо на специфически выраженных психологических доминантах, либо на каких-то экзотических вещах, приобретающих для человека преобладающее значение. К этим маргинальным и нестандартным типам мышления я бы отнес сознание (мировоззрение) трудоголика, тюремное (криминальное) сознание, неомистическое (неоязыческое) и паранормальное сознание. Специфическим типом мировосприятия, несомненно, обладают спортсмены-профессионалы, журналисты, охотники и многие другие профессионалы. Все более широкое распространение получает мировоззрение, в основе которого лежит принцип « хлеба и зрелищ». Его носитель - человек-потребитель («вещист») и одновременно человек-зритель. Я склонен полагать, что такого типа мировоззрения обладают низким качеством, поскольку в них, с одной стороны, ослаблено активное личностное начало, и они сильно деформированы духом имперсональной коллективности, с другой -они формируются в значительной степени под влиянием рутинных автоматических процессов либо в процессе внушения, почти гипноза, через и на основе чувства и инстинкта, а не через и на основе разума, рациональности и критической рефлексии. Иначе говоря, такие суррогатные мировоззрения засорены имперсональным, внушенным, принятым несвободным образом, субъектами таких мировоззрений легко манипулировать.

Гипотетично зомбированное сознание. Хотя ясно и то, что внушаемость человека и сила внушения со стороны окружающего могут быть настолько большими, что человек оказывается не у себя дома. Образно говоря, у него «едет крыша». Во внутреннем пространстве человека начинают хозяйничать пришельцы. И тогда его мировоззрение оказывается квазимировоззрением. Он превращается в раба, слепого исполнителя требований этого « мировоззрения», ставшего настоящим хозяином и повелителем человека.

Приглашая к путешествию в мир человеческого духа, я как будто забыл о цели этого путешествия: найти созвездие, имя которому «Гуманность». Но путь, проделанный нами был необходим. Нужно было познакомиться с реальностями и динамикой внутреннего мира личности, с его звездным небом. Нужно было получить общую его картину и некоторый опыт распознавания « небесных сфер». Теперь будет легче различить цель нашего пути, который все еще не закончен. Следующий его отрезок связан с обзором определений человека, после чего и предстоит опознание и прояснение сферы гуманности, человечности в человеке, что в свою очередь поможет осмыслить и идею гуманизма и природу гуманистического мировоззрения.

Мировоззрение и идеология

Есть один анекдот, возможно, апокрифичный, о Людовике XVI, который, услышав от герцога де Лианкура о штурме Бастилии, говорят, спросил: «Это мятеж?», на что получил ответ: «Нет, ваше величество, это революция» (Brunot 1937, 617). Здесь не место вновь обсуждать вопрос об истолковании Французской революции, за исключением одного соображения. Одно из ее главных последствий для миросистемы заключалось в том, что она впервые сделала допустимой мысль о «нормальности», а не исключительности таких явлений на политической арене - по крайней мере, на современной политической арене, - как изменения, нововведения, преобразования и даже революции. То, что поначалу явилось статистически нормальным, скоро стало восприниматься как нормальное с точки зрения морали. Именно это имел в виду Лабрус, говоря о том, что II год был «решающим поворотным пунктом», после которого «Революция стала играть пророческую роль провозвестника, несущего в себе всю ту идеологию, которая со временем должна была раскрыться во всей своей полноте» (Labrousse 1949, 29). Или, как говорил Уотсон: «Революция [была] той тенью, под которой прошел весь девятнадцатый век» (Watson 1973, 45). К этому я хотел бы добавить: и весь XX в. тоже. Революция знаменовала собой апофеоз ньютоновской науки XVII в. и концепций прогресса XVIII в.; короче говоря, всего того, что мы стали называть современностью.

Современность представляет собой сочетание определенной социальной реальности и определенного мировоззрения которое сменяет или даже хоронит другое сочетание, определенно указывая на то, насколько оно уже себя изжило, сочетание, которое мы теперь называем Ancien Regime. Очевидно, что не все одинаково относились к этой новой реальности и этому новому мировоззрению. Одни приветствовали перемены, другие их отвергали, третьи не знали, как на них реагировать. Но было очень мало таких, кто не отдавал бы себе отчета в масштабности произошедших изменений. Анекдот о Людовике XVI в. этом отношении весьма показателен.

То, как люди в рамках капиталистической мироэкономики реагировали на этот «поворотный пункт» и справлялись с невероятными пертурбациями, вызванными потрясениями Французской революции - «нормализация» политических перемен, к которым стали теперь относиться как к чему-то неизбежному, происходящему регулярно, - составляет определяющий компонент культурной истории этой миросистемы. Может быть, в этой связи было бы уместным рассматривать «идеологии» в качестве одного из способов, с помощью которых людям удается справляться с такой новой ситуацией? В этом плане идеология представляет собой не столько само мировоззрение как таковое, сколько один из способов, с помощью которого, наряду с другими, утверждается то новое (мировоззрение, которое мы называем современностью). Очевидно, что первая, почти непосредственная идеологическая реакция имела место со стороны тех, кто пережил наиболее сильное потрясение, кто был отторгнут современностью, культом изменений и прогресса, настойчивым отрицанием всего «старого». Поэтому Берк, Местр и Бональд создали идеологию, которую мы стали называть «консерватизмом». Великий британский консерватор лорд Сесиль в брошюре, написанной в 1912 г. с целью популяризации основных положений доктрины «консерватизма», делал особый упор на роли Французской революции в зарождении этой идеологии. Он утверждал, что некий «естественный консерватизм» существовал всегда, но до 1790 г. не было ничего «похожего на сознательно разработанное учение консерватизма» (Cecil 1912, 39). Естественно, с точки зрения консерваторов,

…Французская революция представляла собой ни что иное, как кульминацию того исторического процесса дробления, который уходил корнями к началам таких доктрин, как номинализм, религиозное инакомыслие, научный рационализм, и разрушение тех групп, институтов и непреложных истин, которые были основополагающими в Средние века.

(Miter 1952, 168–169)

Таким образом, консервативная идеология была «реакционной» в прямом смысле этого слова, ибо стала реакцией на пришествие современности, поставив своей задачей либо (в жестком варианте) полное изменение положения, либо (в более сложном своем варианте) ограничение ущерба и максимально длительное сопротивление всем грядущим переменам.

Как и все идеологические учения, консерватизм, прежде всего и главным образом, являлся политической программой. Консерваторы прекрасно отдавали себе отчет в том, что они должны сохранить или отвоевать как можно большую часть государственной власти, поскольку государственные институты были ключевыми инструментами, необходимыми для достижения их целей. Когда консервативные силы вернулись к власти во Франции в 1815 г., они окрестили это событие «Реставрацией». Но, как мы знаем, полного возврата к положению status quo ante так и не произошло. Людовик XVIII был вынужден согласиться на «Хартию», а когда Карл X попытался установить реакционный режим, его отстранили от власти; на его место пришел Луи-Филипп, принявший более скромный титул «короля французов».

Следующим шагом в развитии событий было становление либерализма, провозгласившего себя учением, стоящим в оппозиции к консерватизму, на основе того, что можно было бы назвать «осознанием принадлежности к современности» (Minogue 1963, 3). Либерализм всегда ставил себя в центр политической арены, заявляя о своей универсальности. Уверенные в себе и в истинности этого нового мировоззрения современности, либералы стремились к распространению своих взглядов и привнесению своей логики во все социальные институты, пытаясь таким образом избавить мир от «иррациональных» пережитков прошлого. Чтобы достичь своей цели, им приходилось бороться с консервативными идеологами, которые, как они считали, были охвачены страхом перед «свободными людьми», людьми, освобожденными от ложных идолов традиции. Иначе говоря, либералы верили в то, что прогресс, при всей своей неизбежности, не сможет стать реальностью без определенных человеческих усилий и без политической программы. Таким образом, либеральная идеология отражала уверенность в том, что для обеспечения естественного хода истории необходимо сознательно, постоянно и разумно проводить в жизнь реформистский курс, нисколько не сомневаясь в том, что «время на нашей стороне, и с его течением все большее число людей неизбежно будут становиться все более счастливыми» (Schapiro 1949, 13).

Последним из трех идеологических течений был разработан социализм. До 1848 г. мало кто мог даже подумать о нем как о некоем самостоятельном идеологическом учении. Причина этого состояла, прежде всего, в том, что те, кто после 1789 г. стали называть себя «социалистами», повсюду считали себя наследниками и сторонниками Французской революции, что на самом деле ни в чем не отличало их от тех, кто стал называть себя «либералами». Даже в Великобритании, где Французская революция подавляющим большинством воспринималась с осуждением, и где в силу этого «либералы» заявляли об ином историческом происхождении своего движения, «радикалы» (которые в большей или меньшей степени станут в будущем «социалистами»), как представляется, изначально были настроены более воинственно, чем либералы.

По сути дела, тем, что особенно отличало социализм от либерализма в качестве политической программы и поэтому идеологического учения, была уверенность в необходимости серьезно помочь прогрессу 8 достижении стоящих перед ним целей, поскольку без этого процесс будет развиваться очень медленно. Коротко говоря, суть социалистической программы состояла в ускорении исторического развития. Вот почему слово «революция» им больше импонировало, чем «реформа», которое, как им казалось, подразумевает лишь терпеливую, пусть даже добросовестную, политическую деятельность, воплощенную в чем-то напоминающем ожидание у моря погоды.

Как бы то ни было, сложились три типа отношения к современности и «нормализации» изменений: насколько возможного ограничения опасности; достижения счастья человечества наиболее разумным образом; или ускорения развития прогресса за счет жестокой борьбы с теми силами, которые ему всячески противостояли. Для обозначения этих трех типов отношений в период 1815–1848 гг. вошли в употребление термины консерватизм, либерализм и социализм.

Следует отметить, что каждый тип отношений заявлял о себе в оппозиции к чему-то. Консерваторы выступали как противники Французской революции. Либералы - как противники консерватизма (и монархического строя, к реставрации которого он стремился). А социалисты выступали в оппозиции к либерализму. Наличие такого большого числа разновидностей каждого из этих идеологических течений, прежде всего, объясняется критическим, отрицательным настроем в самом их определении. С точки зрения того, за что выступали сторонники каждого из этих лагерей, в самих лагерях существовало много различий и даже противоречий. Подлинное единство каждого из этих идеологических течений состояло лишь в том, против кого они выступали. Это обстоятельство весьма существенно, поскольку именно это отрицание столь успешно сплачивало все три лагеря на протяжении примерно 150 лет или около того, по крайней мере, до 1968 г. - даты, к вопросу о значении которой мы еще вернемся.