Мировоззрение л н толстого. Мировоззрение А

Толстой представляет аграрно-консервативное начало. Подобно первоначальному франкмасонству, которое стремилось идеологическим путем восстановить и упрочить в обществе касто-цеховую мораль взаимности, естественно разрушавшуюся под ударами экономического развития, Толстой силой религиозно-нравственной идеи хочет возродить чистый натуральный хозяйственный быт. На этом пути он становится консервативным анархистом, ибо ему прежде всего нужно, чтобы государство с бичами своей солдатчины со скорпионами своего фиска оставило бы в покое спасительную каратаевскую общину. Наполняющей собою землю борьбы двух миров: буржуазного и социалистического, – от исхода которой зависит судьба человечества, Толстой не понимает вовсе. Социализм в его глазах всегда оставался лишь мало интересной для него разновидностью либерализма. В его глазах Маркс и Бастиа19 являются представителями одного и того же «ложного принципа» капиталистической культуры, безземельных рабочих, государственного принуждения. Раз человечество вообще попало на ложную дорогу, то почти безразлично - пойдет ли оно по ней немного дальше или немного ближе. Спасти может только поворот назад.

Толстой никогда не может найти достаточно презрительных слов по адресу науки, которая думает, что если мы еще очень долго будем жить дурно «по законам прогресса исторического, социалистического и других», то наша жизнь сделается в конце концов сама собой очень хорошей.

Зло нужно прекратить сейчас, а для этого достаточно понять, что зло есть зло. Все нравственные чувства, исторически связывавшие людей, и все морально-религиозные фикции, выросшие из этих связей, Толстой сводит к абстрактнейшим заповедям любви, воздержания и сопротивления, и так как они (заповеди) лишены какого бы то ни было исторического, а значит, и всякого содержания, то они кажутся ему пригодными для всех времен и народов.

Толстой не признает истории. В этом основа всего его мышления. На этом покоится метафизическая свобода его отрицания, как и практическое бессилие его проповеди. Та человеческая жизнь, которую он приемлет, - былая жизнь уральских казаков-хлебопашцев в незанятых степях Самарской губернии - совершалась вне всякой истории: она неизменно воспроизводилась, как жизнь улья или муравейника. То же, что люди называют историей, есть продукт бессмыслицы, заблуждений, жестокостей, исказивших истинную душу человечества. Безбоязненно последовательный, он вместе с историей выбрасывает за окно наследственность. Газеты и журналы ненавистны ему как документы текущей истории. Он хочет все волны мирового океана отразить своей грудью. Историческая слепота Толстого делает его детски беспомощным в мире социальных вопросов. Его философия - как китайская живопись. Идеи самых различных эпох распределены не в перспективе, а в одной плоскости. Против войны он оперирует аргументами чистой логики, и, чтоб подкрепить их силу, он приводит мнения Эпиктета и Молинари, Лао-Цзе и Фридриха II, пророка Исайи и фельетониста Гардуэна, оракула парижских лавочников. Писатели, философы и пророки представляют для него не свои эпохи, а вечные категории морали. Конфуций у него идет рядом с Гарнаком, и Шопенгауэр видит себя в обществе не только Иисуса, но и Моисея. В трагическом единоборстве с диалектикой истории, которой он противопоставляет свое да-да, нет-нет, Толстой на каждом шагу впадает в безысходное противоречие. И он делает из него вывод, вполне достойный его гениального упорства: «несообразность между положением человека и его моральной деятельностью, – говорит он, – есть вернейший признак истины». Но это идеалистическое высокомерие в самом себе несет свою казнь: трудно назвать другого писателя, который так жестоко был бы использован историей вопреки своей воле, как Толстой.

Моралист-мистик, враг политики и революции, он в течение ряда лет питает своей критикой смутное революционное сознание многочисленных групп народного сектантства.

Отрицатель всей капиталистической культуры, он встречает благожелательный прием у европейской и американской буржуазии, которая в его проповеди находит и выражение своему беспредметному гуманизму и психологическое прикрытие против философии революционного переворота.

Консервативный анархист, смертельный враг либерализма, Толстой к своей восьмидесятилетней годовщине оказывается знаменем и орудием шумной и тенденциозно политической манифестации русского либерализма.

История одержала над ним победу, но она не сломила его. И сейчас, на склоне своих дней, он сохранил во всей целости своей драгоценный талант нравственного возмущения.

В разгаре подлейшей и преступнейшей контрреволюции, которая хочет навсегда закрыть солнце нашей родины, в удушливой атмосфере униженной трусости официального общественного мнения, этот последний апостол христианского всепрощения, в котором не умер ветхозаветный гнева, бросил свое «Не могу молчать» как проклятие в лицо тем, которые вешают, и как приговор тем, которые молчат.

И пусть он отказал нам в сочувственном внимании к нашим революционным целям, – мы знаем, что история отказала ему самому в понимании ее революционных путей. Мы не осудим его. И мы всегда сумеем ценить в нем не только великий гений, который не умрет, пока живо будет человеческое искусство, но и несгибаемое нравственное мужество, которое не позволило ему мирно оставаться в рядах их лицемерной церкви, их общества и их государства и обрекло его на одиночество среди неисчислимых почитателей.

По монографии Е.А. Маймина «Лев Толстой. Путь писателя». Толстой по-своему ответил на общедемократические требования создания в России общественного романа. Романа, основанного на новых началах, с обращением к народной жизни и к герою из народа.

Толстой с самого начала романа демонстрирует вопиющее несоответствие, вопиющую ложь жизни: преступники судят свои жертвы!

Предметному изображению у Толстого противостоит теневое: изображение персонажа по тем признакам, которые характеризуют персонаж не столько индивидуально, сколько сословно. «Теневой» принцип характеристики в романе «Воскресение» - это средство предельного уяснения социальных истин, уяснения, столь необходимого обществу во времена духовных и революционных кризисов.

По статье М.М. Бахтина «Предисловие (1930). «Воскресение» Л. Толстого». Прошло уже более десяти лет со времени окончания «Анны Карениной» (1877), когда началась работа Толстого над его последним романом – «Воскресение» (1890). В это десятилетие совершился так называемый «кризис Толстого», кризис его жизни, идеологии и художественного творчества.

В годы напряженной борьбы за социальную переориентацию художественного творчества рождается и замысел «Воскресения», и медленно, трудно, с кризисами тянется работа над этим последним романом.

«Воскресение» нужно обозначить как роман социально-идеологический. В основе такого романа лежит идеологический тезис о желанном и должном социальном устройстве. С точки зрения этого тезиса дается принципиальная критика всех существующих общественных отношений и форм. Эта критика действительности сопровождается или перебивается и непосредственными доказательствами тезисов в форме отвлеченных рассуждений или проповеди, а иногда попытками изображения утопического идеала.

Роман «Воскресение» слагается из трех моментов: 1) принципиальной критики всех наличных общественных отношений, 2) изображения «душевного дела» героев, т.е. нравственного воскресения Нехлюдова и Катюши Масловой и 3) отвлеченного развития социально-нравственных и религиозных воззрений автора.

Вопрос о личном участии в зле заслоняет само объективно существующее зло, делает его чем-то подчиненным, чем-то второстепенным по сравнению с задачами личного покаяния и личного совершенствования. Объективная действительность с ее объективными задачами покаяния, очищения, личного нравственного воскресения. С самого начала произошла роковая подмена вопроса: вместо вопроса об объективном зле был поставлен вопрос о личном участии в нем.

На этот последний вопрос и дает ответ идеология романа. Поэтому она неизбежно должна лежать в субъективном плане внутреннего дела: это предрешено самой постановкой вопроса. Идеология указывает субъективный выход покаявшемуся эксплуататору, не покаявшихся призывает к покаянию. Вопрос об эксплуатируемых не возникал. Им хорошо, они ни в чем не виноваты, на них приходится смотреть с завистью.

Объективное зло сословно-классового строя, с такою поразительною силой изображенное Толстым, обрамлено в романе субъективным кругозором представителя отходящего класса, ищущего выход на путях внутреннего дела, т.е. объективно-исторического бездействия.

Художественные акценты этого изображения гораздо энергичнее, сильнее и революционнее, нежели те тона покаяния, прощения, непротивления, которые окрашивают внутреннее дело героев и отвлеченно-идеологические тезисы романа. Художественно-критический момент и составляет главную ценность романа.

Транскрипт

1 МИРОВОЗЗРЕНИЕ ТОЛСТОГО Статья В. Ф. Асмуса* I ОСНОВНОЕ П РОТИ ВО РЕЧИЕ Искусство Л ьва Толстого великого реалистического писателя неотделимо от его мировоззрения. В романах, рассказах, которые принесли ему славу великого художника, гениально рисуя действительность, Толстой изображал те самые противоречия русской пореформенной и дореволюционной ж изни, которые рассматриваются в его произведениях, посвященных вопросам педагогики, философии, истории, публицистики, морали, религии. И наоборот. В тех самых художественных, философских, публицистических, моральных и религиозных сочинениях, которые содержат проповедь «толстовства» со всеми его заблуждениями, иллюзиями и противоречиями, Толстой, как показал Ленин, «поразительно рельефно воплотил <...> и к ак художник, и к ак мыслитель и проповедник черты исторического своеобразия всей первой русской революции, ее силу и ее слабость» 1. Существует глубокая правомерность в том, что Ленин в качестве материала, обосновывающего выводы его замечательных статей о Толстом, привлекает не только публицистические и религиозно-моральные трактаты Толстого, но также и такие художественные произведения, как «Люцерн», «Анна Каренина», «Крейцерова соната». Мировоззрение Толстого сложилось, питаясь впечатлениями жизни общественной и личной. Большую часть своего века он провел в деревне. Он прекрасно знал труд, бытовые условия русского крестьянина, его отношение к помещикам, к властям. В молодости он служил в армии на Кавказе и во время Крымской войны участвовал в обороне Севастополя. Дважды он пережил страстное увлечение вопросами народной школы. Он изучал путем личного знакомства постановку школьного дела в западных странах, организовал в Ясной Поляне собственную школу, был ее учредителем и учителем, издавал педагогический ж урнал. Он с увлечением занимался некоторое время сельским хозяйством. Как художник он всю жизнь писал, оставаясь всегда реалистом, но изменяя от периода к периоду реалистический метод письма. П рож ивая на исходе X IX в. недолгое время в Москве, он погрузился в изучение страшного мира городской бедноты, обитателей Хитрова рынка, принимал участие в переписи московского населения. Уйдя в вопросы религии, он страстно отрицает * В настоящей статье использованы две прежние работы автора, заново им пересмотренные и дополненные: «Мировоззрение Льва Толстого в анализах Ленина» и «Вопросы реализма в эстетике Толстого». Первая была напечатана в «Ученых записках Белорусского гос. университета им. В. И. Ленина», серия филологическая, вып. 18. Минск, 1954; вторая в журнале «Под знаменем марксизма», 1943, 1-2 В. А. 3*

2 36 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО богословие православной церкви, критикует раздел за разделом «Догматическое богословие» М акария и противопоставляет ему свой соединенный перевод четырех евангелий. К ак моралист и религиозный проповедник он изучает не только христианскую литературу, но и литературу религий Востока. Отрицая революцию как метод решения социальных вопросов, он все же возвысил на весь мир свой голос против террора правительственноц реакции. Разнообразие и сила, внутренний жар всех этих увлечений и занятий не были недостатком сосредоточенности, «разбрасыванием» в разные стороны. В мировоззрении Толстого был живой центр, к которому тяготели все эти различные увлечения и которым они объединялись. И ранние повести и рассказы Толстого, и большие романы его зрелой поры, и художественные произведения, написанные в старости, с «Воскресением» в центре, задуманы и созданы в страстных поисках ответов на те же вопросы, которые Толстой ставил перед собой в своих дневниках, в своей переписке, в статьях и трактатах на публицистические и философско-религиозные темы. Иные из этих философских, социальных, этических трактатов кажутся прямым продолжением исследований, которые в художественной форме начаты в близких к ним по времени, а иногда и в отдаленных художественных произведениях. «Исповедь» изложение хода мыслей и волнения чувств, сообщающих драматическое развитие образу Константина Левина в «Анне Карениной» в той части романа, где обретший счастие в женитьбе и в семье Левин с ужасом и недоумением ощущает, как вопрос о смысле личной, слишком личной жизни парализует в нем волю к самой жизни. И к той же философской тревоге Толстого-Левина тяготеют мысли, которые Толстой развивает в одновременной с работой над «Анной Карениной» переписке с Н. Н. Страховым. От сатирического изображения оперы в «Войне и мире», показанной через восприятие Наташи Ростовой, тянется ясная нить к дышащему негодованием и гневом изображению репетиции оперы в трактате «Что такое искусство?». В том же трактате мы находим продолжение идей, развитых в рассказестатье «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас, или нам у крестьянских ребят?», созданном еще в период первого увлечения педагогической деятельностью. Та же «Исповедь», из которой видно, какое значение для философского мировоззрения Толстого имел вопрос об образе жизни, способном преодолеть парализующую силу страха смерти, по-новому освещает ранний рассказ Толстого «Три смерти», рассуждения о смерти кн язя Андрея Б олконского накануне Бородина в «Войне и мире» и многое другое. С еще большей силой выражен уж ас перед надвигающимся неотвратимым уничтожением в «Смерти Ивана Ильича». В гениальных по исполнению народных рассказах и, в особенности, в «Воскресении» реалистическое искусство Толстого становится способом потрясающего показа тех самых зол социальной жизни капиталистической России, которые Толстой вскры вает в другой форме посредством трактатов и статей: «О переписи в Москве», «Так что же нам делать?», «Царство божие внутри вас», «Рабство нашего времени» и других произведений. Чем бы ни занимался Толстой, чтобы он ни изображал в своих романах, пьесах, рассказах, какие бы трактаты он ни писал, во всех них он пытался уяснить себе один вопрос, который представлялся ему самым важным вопросом истории. Это вопрос о том, в каком направлении идет перестройка русской ж изни, начавшаяся с освобождения крестьян в 1861 г. и представлявшая процесс развития капитализма в России не только в России городской, России рабочих, фабрикантов и купцов, но также и прежде всего в России деревенской, крестьянской. Толстого занимал не только вопрос о том, в каком направлении идет развитие, как «укладывается» новый

3 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО 37 строй, но также и вопрос о том, каким должно быть отношение к этому процессу его участников и свидетелей. Ленин показал, что, гениально изображ ая самый процесс укладывания «переворотившегося» после 1861 г. в России строя, Толстой глядел на него глазами не помещика, не офицера, не чиновника и не литератора, а глазами патриархального русского крестьянина того самого крестьянина, который, не успев освободиться полностью от гнета крепостнического, попал в условия еще большего и разорительного капиталистического гнета. В этих условиях сознание патриархального крестьянина оказалось сознанием противоречивым. Вековое притеснение помещиков, помещичьей государственной власти, прислуживавшего этой власти духовенства привело крестьянство на край полного разорения и накопило в нем огромные потенциальные силы революционного взрыва. С великой силой нравственного убеждения и осуждения Толстой изображал картины бедственного положения крестьянского народа, положения, порожденного двойным угнетением помещичьим и капиталистическим. Он видел, что этому угнетению служ ат, на оправдание его направлены и государство со своими учреждениями, и власть со своим аппаратом насилия, и суд, и церковь, и духовенство, и прислуживающая богатству наука, забавляющее и развлекающее имущих и праздных людей искусство, литература. Толстой был свободен от гипноза авторитета, который в глазах большинства людей делает освященными и неприкосновенными учреждения, общественные отношения, верования и убеждения, сложившиеся в длительном процессе развития общества. Толстой мыслил не исторически, обращался к представлениям и оперировал понятиями, которые казались ему «вечными», «изначальными», запечатленными в самом существе «разума», нравственного и религиозного сознания человечества. Собственные построения, воздвигавшиеся Толстым на этой призрачной основе, рушились при первом прикосновении исторического воззрения. Но в то же время удивительная свобода Толстого от взглядов, традиционно повторявшихся и владевших обычным сознанием людей, загипнотизированных сложившимися порядком и господствующими отношениями, делала Толстого свободным, смелым, не страшащимся даже крайних выводов в критике. Было бы ошибкой, если бы смелость и беспощадность толстовской критики русского капитализма мы пытались понять, исходя только из личных черт и особенностей характера и гения Толстого. Критика эта отражала образ чувств и мыслей многих миллионов русских крестьян в период, когда для них кончилась неволя крепостническая и надвигалась с поразительной быстротой и силой неволя капиталистическая. «Толстой велик, писал Ленин, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России» 1. «...совокупность его взглядов, взятых как целое, вы ражает как раз особенности нашей революции, как крестьянской бурж уазной революции» 2. «Критика Толстого, разъяснял Ленин в другом месте, потому отличается такой силой чувства, такой страстностью, убедительностью, свежестью, искренностью, бесстрашием в стремлении дойти до корня", найти настоящую причину бедствий масс, что эта критика действительно отражает перелом во взглядах миллионов крестьян, которые только что вышли на свободу из крепостного права и увидели, что эта свобода означает новые ужасы разорения, голодной смерти, бездомной жизни среди городских хитровцев" и т. д.» 3. Но критика Толстого, поражавшая его современников из класса дворянства, из бурж уазного класса и их интеллигенции, была противоречива. Отражая черты исторического своеобразия пореформенной эпохи в России, а такж е «черты исторического своеобразия всей первой

4 38 М И РО В О ЗЗРЕ Н И Е ТОЛСТОГО русской революции», критика Толстого отразила, как показал Ленин, «ее силу и ее слабость». Именно потому, что Толстой глядел на русскую жизнь глазами патриархального крестьянина, он разделял свойственное патриархальному крестьянину непонимание действительных причин надвинувшегося на него после 1861 г. нового бедствия бедствия капит ализм а. Не понимая причин кризиса, он не понимал и того, как следовало бороться против него, кто мог и должен был оказаться его союзником в этой борьбе и в чем условия возможной победы. Наивность и патриархальность мировоззрения Толстого стояли в резком противоречии с духом протеста и критики. В тех же статьях о Толстом, в которых Ленин характеризовал сильные стороны толстовской критики капитализма, Ленин вскрыл всю ее слабость и несостоятельность. Как силу Толстого Ленин отметил «его горячий, страстный, нередко беспощадно-резкий протест против государства и полицейски-казенной церкви», «его непреклонное отрицание частной поземельной собственности...», «его непрестанное, полное самого глубокого чувства и самого пылкого возмущения, обличение кап и тал и зм а...» 4. Но тут же Ленин показал, что в учении Толстого сказалась и другая сторона крестьянского мировоззрения: Толстой, «горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил вместе с тем в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю» 5. Учение Толстого, возникшее к ак попытка великого художника осознать противоречия жизни народа, среди которого он жил, который он уважал и любил всем сердцем, содержало в себе не только критику капитализма. Оно, кроме того, заключало в себе некоторые социалистические элементы. Однако социалистические черты учения Толстого были чертами социализма утопического. Еще важнее было то, что социалистические элементы учения Толстого выражали не точку зрения классов, шедших на смену буржуазии, а, напротив, точку зрения классов, на смену которым пришла бурж уазия. Элементом социализма в учении Толстого было разделявшееся Толстым с массами крестьянства стремление «уничтожить все старые формы и распорядки землевладения, расчистить землю, создать на место полицейски-классового государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян...» 6. Но в то же время толстовский взгляд на совершенную форму общежития, которую Толстой противопоставлял отношениям, господствовавшим в действительности, есть, как разъяснил Ленин, «лишь идеологическое отражение старого (переворотившегося) строя, строя крепостного, строя жизни восточных народов» 7 Толстой черпает основные черты чае мого им общежития из восточного уклада, который во второй половине X IX в. еще существовал в Азии, но который быстро разруш ался капитализмом в России. Именно в восточном характере идеологии толстовства находят свой корень «и аскетизм, и непротивление злу насилием, и глубокие нотки пессимизма, и убеждение, что все ничто, все материальное ничто (О смысле жизни", стр. 52) и вера в Д ух", начало всего", по отношению к каковому началу человек есть лишь работник", приставленный к делу спасения своей души" и т. д.» 8. Все эти черты, характерные для учения Толстого пессимизм, доктрину непротивления, призыв к «Духу» следует рассматривать, как доказал Ленин, «не как индивидуальное нечто, не как каприз или оригинальничанье, а как идеологию условий жизни, в которых действительно находились миллионы и миллионы в течение известного времени» 9. В своем реальном историче-

5 ТОЛСТОЙ Ф отография, 1902 г. Гаспра Музей Толстого, Москва

6 40 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО ском содержании толстовство является «именно идеологией восточного строя, азиатского строя»10 Поэтому нет никакого противоречия между утверждением Ленина, что Толстой был зеркалом русской революции, и его же утверждением, что «толстовские идеи, это зеркало слабости, недостатков нашего крестьянского восстания, отражение мягкотелости патриархальной деревни и заскорузлой трусливости хозяйственного мужичка"» 11. Толстой одновременно отразил «накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости» 12. II ПРОТИ ВО РЕЧИЯ К У Л ЬТ У РЫ В СОЗНАНИИ ПИСАТЕЛЯ 1. ПРОТИВОРЕЧИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРОГРЕССА И ДЕГРАДАЦИИ Гениальные статьи Ленина о Толстом содержат целую программу дальнейших изучений. Необходимо в подробностях исследовать, каким образом вскрытое анализом Ленина основное противоречие мировоззрения Толстого обнаруживается и видоизменяется каждый раз в каждой новой области, которой Толстой касался в качестве художника и мыслителя. Одной из важнейших сторон мировоззрения Толстого было развитое им понимание культуры и оценка современной Толстому культуры западноевропейского и русского общества. В сознании Толстого коренным противоречием русской (и западноевропейской) жизни было противоречие между назначением культуры (техники, науки, просвещения) служить потребностям трудового народа, прежде всего крестьянства, и действительным положением культуры, которое, в условиях пореформенной России, состояло в том, что на деле культура наука, техника, образование, искусство служили только интересам ничтожного меньшинства правящих и образованных классов. Противоречие это стало основой всей толстовской критики капиталистической культуры, начиная от «Люцерна» и педагогических статей 60-х годов вплоть до таких поздних трактатов, как «Так что же нам делать?» и «Что такое искусство?». Разделение труда и специализация, техника, философия, догматы и культ христианской религии, церковь, естественные и общественные науки, медицина, искусство, педагогика ничто не осталось не затронутым критикой Толстого. По редкой чуткости ко всякой фальши и лицемерию, по смелости и горячей силе убеждения критика Толстого оставляет позади себя отрицание культуры, которое развил Руссо и которое в сравнении с толстовской критикой полно аффектации, рисовки, чувствительной риторики. Люди, поверхностно знакомые с Толстым, не раз обвиняли его в нигилистическом отрицании культуры. Но это обвинение совершенно не основательно. Толстовское осуждение культуры не злоба варвара, который, будучи сам вне культуры, не дойдя еще до культуры, отрицает ее как нечто ему совершенно чуждое и ненавистное. Своеобразие Толстого в том, что, будучи европейски образованным писателем, Толстой в то же время глядит на явления культуры и глазами патриархального крестьянина, который видит, что плоды культуры остаются для него недоступными в тех условиях общества, в какие он поставлен. Будучи почти совершенно недоступными вследствие его бедности и неграмотности,

8 42 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО С особой силой Толстой подчеркивает то, что деление людей на меньшинство, признающее прогресс, и большинство, отрицающее его, совпадает с основным и решающим в глазах Толстого делением общества на класс праздных, богатых, господствующих и класс трудящ ихся, бедных, подчиненных. «Только одна небольшая часть общества верит в прогресс, проповедует его и старается доказать его благость. Д р у гая, большая часть общества, противодействует прогрессу и не верит в благость его» (т.8, с. 336). «Кто, спрашивает Толстой, та малая часть, верующая в прогресс? Это так называемое образованное общество, незанятые классы, по выражению Бокля. Кто та большая часть, не верующая в прогресс? Это так называемый народ, занятые классы. Интересы общества и народа всегда бывают противоположны. Чем выгоднее одному, тем невыгоднее другому» (т. 8, с). Не входя в анализ чрезвычайно сложного вопроса о прогрессе, Толстой решительно становится на точку зрения большинства. Он догматически утверждает, будто «для малой части общества прогресс есть благо; для большей же части он есть зло» (т. 8, с. 336). Утверждение это Толстой выводит из того, что «все люди сознательно или бессознательно стремятся к благу, или удаляются от зла» (т. 8, с. 336). Протест Толстого против современной ему культуры и прогресса был протестом против форм прогресса, навязываемых большинству народа господствующим над ним меньшинством. Толстовский протест против культуры и прогресса не блаж ь чудака и не примитивное слепое отрицание. В протесте этом отразилась оценка чрезвычайно важной черты русского капитализма, выраставшего в рамках крепостничества чудовищной неравномерности в распределении культурных завоеваний и достижений, которые действительно оставались недоступными большинству в то время к ак все отрицательные для народа следствия развития капитализма внедрялись в жизнь народа с угрожающей быстротой и казались народу, не знавшему действительного средства избавления от зла, непреоборимыми. В отрицании прогресса у Толстого односторонне отразилось глубоко верное наблюдение реальных фактов и процессов русской жизни. Толстой свободен от иллюзий некритического почитания буржуазной культуры, рассматриваемой в отвлечении от реальных условий жизни угнетенного и темного народа. Толстой всюду видел тысячи фактов, доказывавших, что блага и приобретения культуры, создаваемые в городах городскими классами, отнюдь не полной мерой возвращаются тому самому крестьянскому народу, который своим земледельческим трудом создает и поддерживает условия, необходимые для производства вообще всех культурных приобретений. Толстой не только видит, что при настоящем положении вещей народ не пользуется, фактически не может пользоваться большей частью кул ь турных благ, создаваемых городскими классами и людьми умственного труда. Толстой видит также, что при нынешнем порядке вещей народ не признает, еще не хочет признавать за продуктами городской цивилизации наукой, искусством, техникой значения подлинных культурных благ. Не признает народ за ними этого значения, во-первых, потому, что не имеет экономической возможности ими пользоваться, во-вторых, потому, что вследствие недостатка грамотности и просвещения в большинстве случаев народ даже не знает о существовании этих благ философии, науки, литературы и т. д. Но сделав это наблюдение, Толстой даже не стремится выяснить, при каких условиях блага культуры, ныне недоступные народу и даже чуж дые его пониманию, могут стать его достоянием, могут быть возвращены

9 М И РО В О ЗЗРЕ Н И Е ТОЛСТОГО 43 тому самому народу, которому они принадлежат, и могут стать источником и условием подъема его жизни к лучшему. Толстой, во-первых, сильно преувеличивает свои верные в основе наблюдения. Он абсолютизирует неприятие народом культуры. Он не считается с тем, что всюду, где результаты и блага культуры, и, в первую очередь, техники, сберегающей труд, оказываются хотя бы в какой-то мере доступными народу, народ очень быстро научается ценить эти блага и закреплять возможность пользоваться ими. Во-вторых, сделав свои верные наблюдения, Толстой делает не тот правильный вывод, что существующее и для народа чрезвычайно невыгодное положение вещей должно измениться, но тот ошибочный вывод, будто при оценке всех культурных благ следует исходить только из нынешнего положения вещей и из того отношения к культурным приобретениям, какое в настоящее время существует в народе. Став на эту чуждую историзму точку зрения, Толстой подвергает все категории культуры и все отрасли культурного труда непримиримой критике. В критике своей Толстой впадает в тяжелые заблуждения. Сам того не замечая, он на каждом шагу подменяет предмет своей критики. Он критикует уже не только условия общественного строя, которые лишают народ доступа к культурным приобретениям и ценностям. Он критикует самые эти ценности, в самом существе их содержания. Правомерная, вызывающая сочувствие толстовская критика существующего в пореформенном обществе (и вообще в капиталистическом обществе) распределения культурны х благ между основными классами этого общества превращается у Толстого в критику самих культурных благ как таковых. Приобретения и блага культуры начинают казаться Толстому ложными, мнимыми и ничтожными уже независимо от условий их доступности (или недоступности) народу. Критика общественного строя, грабящего народ, отнимающего у него его исконное, ему одному принадлежащее достояние, лишающего народ многих достижений культуры, переходит в критику уже не культуры современного общества, а в критику культуры как таковой, науки, философии, искусства к а к таковых. Согласно этой точке зрения, возникающей в результате указанной подмены понятий, наука, например, заслуживает порицания уже не за то только, что в современном капиталистическом обществе ученые обслуживают, главным образом, нужды «незанятых» классов и правительств, представляющих их интересы. Н аука порицается уже за то, что и сама по себе она будто бы есть мнимое, бесцельное и даже ложное в своих результатах умствование, а не подлинное знание. И точно так же искусство осуждается уже не за то только, что худож ники современного капиталистического общества удовлетворяют в первую очередь художественные запросы и вкусы пустых или пресыщенных богатых людей господствующих классов этого общества, а за то, что искусство (искусство Данте, Ш експира, Гёте, Вагнера) и само по себе дурное, плохое, ненастоящее искусство. 2. ПРОТИВОРЕЧИЕ РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА И СПЕЦИАЛИЗАЦИИ Отправную точку всей толстовской критики культуры образует критика, больше того прямое отрицание общественного разделения труда. В вопросе о разделении труда и о специализации критерием для Толстого, исходной точкой зрения оказывается, как и в других вопросах мировоззрения, точка зрения патриархального крестьянина, наблюдающего проникновение в жизнь новых и непонятных ему капиталистических отношений.

10 44 М И РО В О ЗЗРЕН И Е ТОЛСТОГО ВЪЕЗД В ЯСНУЮ ПОЛЯНУ Этюд маслом И. П. Похитонова На обороте рукой художника: «Въезд в Ясную Поляну, именье Льва Николаевича Толстого. Август 1905 г.» Собрание И. С. Зильберштейна, Москва «14/27 июня 1905 г. Приехал художник Похитонов. 16/29 июня 1905 г. Прекрасно пишет Похитонов въезд в усадьбу» (Записи в «Ежедневнике» С. А. Толстой) Это совпадение взглядов Толстого на культуру со взглядами патриархального крестьянства ни в коем случае нельзя понимать упрощенно. Совпадение это, разумеется, не означает, будто Толстой был знаком только с тем узким кругом явлений и произведений культуры, который был доступен в X IX в. патриархальному русскому крестьянину. Не означает оно и того, будто Толстой в своих суждениях о культуре только пересказывает и повторяет своими словами оценки ее и суждения о ней, которые он мог слышать из уст, например, крестьян Крапивенского уезда Тульской губернии. Огромное явление русской и мировой культуры, Толстой сам всю жизнь впитывал ее многосторонние результаты: в изобразительном искусстве, в музыке, в литературе, в публицистике, в философии, в религии. Он не просто излагает в собственных произведениях и трактатах взгляды патриархального крестьянина. Он рассматривает и оценивает факты и явления культуры с точки зрения, которая возникла у него в итоге его собственного, личного, совершенно своеобразного и беспримерного развития, но которая в своих выводах и результатах, а еще более в общей тенденции совпадала с точкой зрения патриархального крестьянина. Нормальной для такого крестьянина представляется деятельность земледельца, удовлетворяющего собственным трудом все свои несложные, примитивные хозяйственные потребности. Разделение труда на умственный и физический представляется, с этой точки зрения, ничем не оправданным, основанным на насилии освобождением от обязательного

11 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТО ЛСТО ГО 45 для всех людей труда. «Разделение труда» есть освобождение одной, меньшей, части общества за счет другой, составляющей громадное большинство. Толстой исходит из мысли, что разделение труда на физический и умственный в условиях современного, то есть капиталистического общества одно из обнаружений характерной для этого общества противоположности труда и праздности, бедности и богатства. То, что в современном обществе считается разделением труда, есть, по Толстому, на деле лишь перекладывание труда на плечи трудового народа и освобождение от всякого труда праздных людей из богатых классов. Поэтому Толстой полагает задачу не в том, чтобы разделить физический и умственный труд между классами общества, а в том, чтобы физический труд для всех людей естественный и одинаково обязательный распределить в рамках трудового дня, обязательного для каждого члена общества. Труд должен быть распределен на части, или на «упряжки», последовательное выполнение которых должно удовлетворить все основные физические и материальные потребности, а также и потребность в умственном труде. Взгляд этот основан на мысли, будто естественной, нормальной и желательной может быть признана только жизнь в деревне, на земле, иначе трудовая жизнь патриархального крестьянина. Такой крестьянин сам производит не только все продукты, необходимые для пропитания его самого и его семьи, но также и одежду, и обувь, и все остальные предметы обихода и труда: утварь, орудия и т. д. ЯСНАЯ ПОЛЯНА. Ч Е ПЫЖ Этюд маслом И. П. Похитонова, 1905 г. Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» «28 июня/11 июля 1905 г. Похитонов подарил мне вид Чепыжа сегодня» (Запись в «Ежедневнике» С. А. Толстой)

12 46 М ИРОВОЗЗРЕНИЕ ТОЛСТОГО Разделение труда Толстой считает вредным не только для большинства, отягощенного физическим трудом, но и для меньшинства, которое обманом и насилием освободило себя от физического труда. Во-первых, разделение труда вредно для праздного меньшинства. Оно лишает членов этого меньшинства возможности удовлетворять одну из необходимейших потребностей каждого человека. «Птица так устроена, говорит Толстой, что ей необходимо летать, ходить, клевать, соображать, и когда она все это делает, тогда она удовлетворена, счастлива, тогда она птица. Точно так же и человек: когда он ходит, ворочает, поднимает, таскает, работает пальцами, глазами, ушами, языком, мозгом, тогда только он удовлетворен, тогда только он человек» (т. 25, с. 390). Естественная, как думает Толстой, потребность каждого человека в физическом труде делает освобождение от этого труда вредным даже для тех, кто от этого труда освобождается. При этом само это освобождение возможно только как результат насилия одной части общества над другой: «Там, где не будет насилия над чужим трудом и ложной веры в радостность праздности, ни один человек для занятия специальным трудом не уволит себя от физического труда, нужного для удовлетворения его потребностей...» (т. 25, с. 390). Еще более вредным представляется Толстому разделение труда для рабочих специализированного труда. Д л я них разделение труда превращается в специализацию в каком-либо одном, весьма частном виде труда. Исполнение его никогда не приводит, не может привести рабочего к пониманию и к признанию осмысленности, целесообразности, необходимости и благодетельности производимой им специальной работы. П риковывая рабочего к однообразному, бесконечно повторяющемуся и механическому изготовлению детали, такое разделение труда лишает рабочих необходимого для каждого человека естественного чередования всех видов труда, составляющих содержание трудовой жизни. Толстому был известен довод, каким оправдывается разделение труда на специализированные отрасли: ссылка на выгоду, которую получает от разделения труда общество в целом вследствие усовершенствования качества и умножения количества продуктов, производимых специализированным трудом. Но довод этот Толстой отвергает самым решительным образом. По Толстому, единственным критерием при обсуждении вопроса о допустимости и полезности разделения труда может быть не отвлеченное благо общества в целом, но только благо каждого из его членов. Так же отвергает Толстой и всякое оправдание существующего разделения труда, основывающееся на указании исторических причин, сделавших это разделение необходимым в развитии производства и форм общественной жизни. Критерий Толстого не историческая причинность, а целесообразность, и притом целесообразность не для общества в целом или для какого-либо одного общественного класса, а для каждого из индивидов, сумма которых составляет общество. Как утописта-идеалиста Толстого интересует не столько то, почему возникло существующее разделение труда, сколько то, какие формы разделения и чередования труда желательны для личности, гармонически развивающей все свои физические и духовные силы. Точка зрения Толстого на разделение труда одновременно и архаична, и утопична. Она архаична, так как оценивает существующее настоящее критерием прошлого, причем чрезвычайно далекого прошлого. И действительно, уже писатели античного полиса понимали (как это отметил в первом томе «Капитала» Маркс), какую выгоду приносит разделение труда обществу рабовладельцев в его целом, совершенствуя качество изготовляемого продукта. В этом плане вопрос о разделении труда обсуж дают и Ксенофонт, и Платон, и Исократ.

13 М ИРОВОЗЗРЕНИЕ ТОЛСТОГО 47 Напротив, Толстой желательным для настоящего признал давно миновавшее и невозвратимое прошлое. Это все тот же взгляд патриархального крестьянина, рассматривающего факты и отношения капиталистических форм разделения труда с точки зрения примитивного хозяйственного уклада деревни, где нужные крестьянину несложные орудия он вырабатывает собственными руками, не отрываясь от производительного земледельческого труда. В то же время взгляд Толстого утопичен. Он утопичен, так как достаточным условием для перенесения в настоящее исторически сложившихся, но со временем отживших форм труда и отношений между людьми Толстой считает субъективные желания и субъективные идеалы, представления о том, что должно было бы быть. В утопизме Толстого есть черта, сближающая его мировоззрение со взглядами народников. Стремление Толстого судить настоящее с точки зрения по сути уже невозвратимого прошлого объясняется у Толстого, к а к и у народников, нежеланием понять, что представляет в действительности, в своем реальном содержании отвергаемое им настоящее. «Подобно народникам, писал о Толстом Л енин, он не хочет видеть, он закрывает глаза, отвертывается от мысли о том, что укладывается" в России никакой иной, как буржуазный строй» 13. «Для Толстого этот только укладывающийся" буржуазный строй рисуется смутно в виде пугала Англии. Именно: пугала, ибо всякую попытку выяснить себе основные черты общественного строя в этой Англии", связь этого строя с господством капитала, с ролью денег, с появлением и развитием обмена, Толстой отвергает, так сказать, принципиально» 14. Толстой- ясно видел одно: существовавшее в современном ему обществе разделение труда явно порабощало личность, калечило ее, подавляло присущее ей стремление к всестороннему развитию. Д ля кого, таков смысл вопроса Толстого, выгоднее разделение труда? «Выгоднее поскорее наделать как можно больше сап ог и ситцев. Но кто будет делать эти сапоги и ситцы? Люди, поколениями делающие только булавочные головки. Т ак как же это может быть, спрашивает Толстой, выгоднее для людей? Если дело в том, чтобы наделать к а к можно больше ситцев и булавок, то это так; но дело ведь в людях, в благе их. А благо людей в жизни. А жизнь в работе. Т ак к ак же может необходимость мучительной угнетающей работы быть выгоднее для людей? Если дело только в выгоде одних людей без соображения о благе всех людей, то выгоднее всего одним людям есть других. Говорят, что и вкусно» (т. 25, с). Основу всех этих и подобных рассуждений Толстого о разделении труда образует мысль, что выгодным для общества в целом может быть только то, что вместе с тем выгодно и для каждого в отдельности члена этого общества, не принося ему лично никакого вреда: «Выгоднее для всех людей одно, то самое, что я для себя ж елаю, наибольшего блага и удовлетворения тех потребностей, и телесных, и душевных, и совести, и разума, которые в меня вложены» (т. 25, с. 392). Утвердившись в этом взгляде, Толстой предлагает заменить существующее разделение труда такой его организацией, при которой труд не Делится на специальные отрасли, но исполняется во всех своих отраслях каждым отдельным членом общества, однако в известном чередовании работ. Это и есть толстовские ежедневные четыре «упряжки», охватывающие все основные виды необходимого для каждого производительного труда. Т ак ая форма организации тр у д а, думает Толстой, обеспечит и удовлетворение всех потребностей общества и отдельных лиц в различных продуктах труда и гармоническое развитие всех присущих каж дому отдельному человеку форм деятельности. «Я убедился, заявлял Толстой, что труд для удовлетворения своих потребностей сам собою разделяется на разные роды труда, из которых каждый имеет свою прелесть и не

14 48 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО только не составляет отягощения, а служит отдыхом один от другого» (т. 25, с. 392). Легко заметить, что в толстовской критике разделения труда есть много идей, давно уже до Толстого вы сказанны х по этому вопросу предшествовавшими писателями. Н ачиная со второй половины X V III в. ряд экономистов, историков, моралистов, философов, поэтов изображали порой с замечательной силой и убежденностью отрицательные результаты разделения труда и форм специализации, сложившихся в бурж уазном обществе нового времени. С этой стороны Толстой не сказал ничего такого, что не было бы сказано до него такими авторами как Фергюсон, Руссо и многие другие. Но вместе с тем в критике Толстого есть и нечто, вполне оригинальное, никем до Толстого не высказанное, только одному Толстому принадлеж а щее. Предшественники Толстого по критике разделения труда либо утешались, как утешались классики английской политической экономии, тем, что разделение труда, угнетающее и обедняющее личность, благодетельно для всего общества в целом, либо, как Шиллер, надеялись, будто результаты разделения труда, уродующие личность, могут быть ослаблены или даже вовсе устранены посредством эстетического воспитания личности, т. е. способом, ничего не трогающим и не изменяющим в существующих формах разделения труда. В отличие от всех этих авторов Толстой не находит оправдания существующего зла в признании его полезности для общества, рассматриваемого к а к целое. Он не разделяет и н а дежды на то, что, возникнув в области отношений труда, зло специализации может быть устранено с сохранением в неприкосновенности самих этих отношений путем деятельности, лежащей, к а к эстетическое воспитание Шиллера, вне сферы производительного труда. В возникших и утвердившихся формах разделения труда предшественники Толстого видели роковое и неотвратимое зло самой культуры. Д а же Руссо, не говоря уже о Шиллере, утверждал невозможность уничтожения укоренившихся в развитии нового буржуазного общества форм разделения труда. Вольтер напрасно потешался над Руссо, вычитывая в его критике культуры призыв стать на четвереньки и ползти в первобытные леса и пещеры, вернуться к докультурному состоянию. В письме к польскому королю Станиславу, поясняя свою мысль, Руссо говорил, что если в настоящее время уничтожить существующие формы культуры, то Европа впадет в варварство, но отрицательные результаты культуры все же останутся. Также и Шиллер, резко протестовавший против калечащего личность разделения труда, полагал в то же время, будто источники этого зла леж ат вне отношений между людьми в самом существе культуры и за к о нов ее развития. «Я охотно, однако, признаюсь вам, писал Ш иллер, что и род никаким иным путем не мог совершенствоваться, как ни долж ны были пострадать индивиды при этом раздроблении их существа» 15. «Сама культура, писал он в другом месте, нанесла новому человечеству эту рану» 16. И от Руссо, и от Шиллера, и от многих других критиков разделения труда Толстой отличается прежде всего тем, что он не верит, будто в основе существующих форм специализации лежит какой-то «имманентный» культуре, непреложный закон ее развития. Толстой полагает, что основой специализации являются отношения между людьми в обществе, и прежде всего отношения угнетения работающего большинства неработающим меньшинством. Толстой безошибочно разглядел и разгадал в обычных способах объяснения капиталистических форм разделения труда корыстный способ

15 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО 49 оправдания существующего в капиталистическом обществе угнетения человека человеком. В современной системе разделения труда Толстой обнаружил нечто гораздо более важное, чем только черту технической или экономической организации труда. В системе этой Толстой увидел несомненное доказательство того, что основное отношение капиталистического общества есть отношение насильственного угнетения трудящихся, т. е. не только разделение труда, но и стремление нерабочих, «незанятых», по терминологии Толстого, классов «к освобождению себя от известных родов труда, т. е. захвату чужого труда, требующему насильственного занятия специальным трудом других людей» (т. 25, с. 390). Толстой отрицает разделение труда не только потому, что в ослеплении не видит его благодетельных для общества результатов умножения количества и усовершенствования качества производимых продуктов. Толстой отрицает в современном ему разделении труда те основы общественного порядка, которые превращают само разделение труда в способ порабощения трудовой части общества, а все выгоды этого разделения там, где они действительно налицо, превращают в выгоды для одних лишь поработителей. Сторонников и апологетов существующего в капиталистическом обществе разделения труда Толстой обвиняет в том, что они «под видом разделения труда и словом и, главное, делом учат других пользоваться посредством насилия нищетою и страданиями людей для того, чтобы освободить себя от самой первой и несомненной человеческой обязанности трудиться руками в общей борьбе человечества с природой» (т. 25, с. 354). С редкой не только для худож ника, но и для мыслителя проницательностью Толстой изобразил, каким образом при общественных условиях, в какие был поставлен русский крестьянин пореформенной, то есть капитализировавшейся России, все блага разделения труда или оказываются для него в силу бедности, угнетения, отсталости недоступными или приносят ему прямой вред, ускоряя и без того быстрый процесс его разорения и обнищания, вы талкивая его из деревни на фабрику, в ряды городского пролетариата. «Если рабочий, рассуждает Толстой, может вместо ходьбы проехаться по железной дороге, то зато железная дорога сожгла его лес, увезла у него из-под носа хлеб и привела его в состояние, близкое к рабству к капиталисту. Если, благодаря паровым двигателям и машинам, рабочий может купить дешево непрочного ситцу, то зато эти двигатели и машины лишили его заработка дома и привели в состояние совершенного рабства к фабриканту. Если есть телеграфы, которыми ему не запрещается пользоваться, но которыми он, по своим средствам, не может пользоваться, то зато всякое произведение его, которое входит в цену, скупается у него под носом капиталистами по дешевой цене, благодаря телеграфу, прежде чем рабочий узнает о требовании на этот предмет. Если есть телефоны и телескопы, стихи, романы, театры, балеты, симфонии, оперы, картинные галереи и т. п., то жизнь рабочего от этого всего не улучшилась, потому что все это <...> недоступно ему» (т. 25, с. 355). С особой силой Толстой настаивает на том, что изобретения, осуществляемые на основе разделения труда и специализации, в условиях капитализма обычно придумываются и вводятся не в интересах народа, а в интересах его поработителей. «Все мы знаем, говорит Толстой, мотивы, по которым строятся дороги и фабрики и добываются керосин и спички. Техник строит дорогу для правительства, для военных целей или для к а питалистов, для финансовых целей. Он делает машины для фабриканта, для наживы своей и капиталиста. Все, что он делает и выдумывает, он делает и выдумывает для целей правительства, для целей капиталиста и богатых людей. Самые хитрые изобретения техники направлены прямо 4 Литературное наследство, т. 69, кн. 1

16 50 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО или на вред народа, как пушки, торпеды, одиночные тюрьмы, приборы для акциза, телеграфы и т. п. или на предметы, которые не могут быть не только полезны, но и приложимы для народа: электрический свет, телефоны и все бесчисленные усовершенствования комфорта, или, наконец, на те предметы, которыми можно развращать народ и выманивать у него последние деньги, т. е. последний труд: таковы прежде всего водка, пиво, вино, опиум, табак, потом ситцы, платки и всякие безделушки» (т. 25, с. 356).. Если же случается, рассуждает Толстой, что изобретения, делаемые на основе разделения труда, «иногда нечаянно пригодятся и народу, как железная дорога, ситец, чугуны, косы, то это доказывает только то, что на свете все связано и из каждой вредной деятельности может выходить и случайная польза для тех, кому деятельность эта вредна» (т. 25, с. 356). Все эти утверждения каж утся парадоксальными. Частично они глубоко ошибочны. Никто не согласится с Толстым в его утверждении, будто ситцы и платки производятся в целях развращения народа. Но важно здесь другое. Несмотря на все свои парадоксы, Толстой правильно определил и указал глубокую связь, существующую в капиталистическом обществе между формами разделения труда и всем строем этого общества, основанного на угнетении. Толстой совершенно прав, когда утверждает, что в условиях капитализма лучшие плоды труда и творчества остаются недоступными народу. К ак раз имея в виду судьбу произведений самого Л ьв а Толстого, Л е нин разъяснял, что до тех пор, пока существует капиталистическое общество, произведения эти останутся, несмотря на гениальность Толстого, неизвестными громадному большинству трудящихся. «Толстой-художник, писал Л енин, известен ничтожному меньшинству даже в России. Чтобы сделать его великие произведения действительно достоянием всех, нужна борьба и борьба против такого общественного строя, который осудил миллионы и десятки миллионов на темноту, забитость, каторжный труд и нищету, нужен социалистический переворот» 17. Но правильно поняв тесную связь между формами разделения труда в капиталистическом обществе и теми чертами его строения, которые делают его обществом, основанным на порабощении и на угнетении трудящихся, Толстой делает из этого открывшегося ему понимания совершенно превратные выводы. Он ошибочно превращает связь разделения груда с капиталистическим строем связь, исторически возникшую и имеющую исторически ограниченную длительность, в существенный признак самого разделения труда. Враждебность интересам народа, вытекающую из капиталистических форм разделения труда и обреченную на устранение вместе с падением капитализма, Толстой приписывает самому разделению труда как таковому независимо от того, в какой общественно-политической системе это разделение осуществляется, какому общественному классу оно служит. Вывод этот большая ошибка Толстого. Но как она характерна? Она прямо вытекает из взгляда Толстого на все явления и обнаружения капитализма, надвигавшегося на жизнь пореформенного русского общества, в том числе на жизнь пореформенной деревни. Толстому был глубоко чужд исторический взгляд на действительность. «Для Толстого, пояснял Ленин, <...> определенная, конкретно-историческая постановка вопроса есть нечто совершенно чуждое. Он рассуждает отвлеченно, он допускает только точку зрения вечных начал нравственности, вечных истин религии, не сознавая того, что эта точка зрения есть лишь идеологическое отражение старого (переворотившегося) строя, строя крепостного, строя жизни восточных народов» 18.

17 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО 51 Толстой не исследует, даже не пытается исследовать ни реальных исторических условий, из которых возникло и возникает разделение труда, ни тех реальных исторических условий, при которых оно из средства угнетения и ограбления трудящихся, каким оно оказывается при капитализме, становится средством, повышающим не только производительность труда, но и благосостояние трудовых классов в обществе, освобожденном от капиталистического рабства. Толстой не пошел в решении противоречий разделения труда по этому единственно верному пути. Преодоления вредных для крестьян и для р а бочих последствий капиталистических форм разделения труда Толстой ищет не в реальных условиях развития существующего общества, а в отрицании самого принципа разделения т руда. Таким образом, реальности Толстой противопоставляет мечту, будто развитие одного из важнейших явлений в жизни действительного общества может быть отменено простым противопоставлением этому явлению труда, еще не разделенного на отрасли, труда, существовавшего в далеком прошлом и, к а к все прошлое, невозвратимого. 3. ПРОТИВОРЕЧИЕ В К РИ ТИ К Е НАУКИ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА Толстовский анализ вопроса о разделении труда ключ к пониманию аналогичных противоречий мышления Толстого в развиваемой им критике различных сторон и явлений культурной истории общества, в критике науки, философии, искусства, государства, апологии войны и т. д. В критике этой Толстой обнаруживает замечательно верное, только крупнейшему художнику и мыслителю доступное понимание отрицательных последствий, какими оборачивается культура для крестьянских масс, подпадающих под пяту капитализма. Во всех своих нападках на культуру современного общества он даже разъясняет, что он не имеет в виду отвергать культуру как таковую: «Я не только не отрицаю науку и искусство, но я только во имя того, что есть истинная наука и истинное искусство, и говорю то, что я говорю...». «Наука и искусство, поясняет Толстой, так же необходимы для людей, как пища, и питье, и одежда, даже необходимее, но они делаются таковыми не потому, что мы решим, что то, что мы называем наукой и искусством необходимо, а только потому, что они действительно необходимы людям» (т. 25, с. 364). Толстой был искренно убежден в том, что его критика, например критика науки, есть не отрицание науки в принципе, но лишь отрицание той науки, которая не поставлена на службу действительным интересам народа. Такова, например, толстовская критика медицины. В ряде рассуждений Толстой нападает на медицину не за то, что ее учения и понятия ложны, и не за то, что ее методы будто вообще не дают результата. Он критикует медицину за то, что в социальных условиях современного общества ее учения и методы не могут быть применены к оздоровлению и лечению крестьян и рабочих, так как в условиях современного общества наука служ ит только богатым и праздным людям. По разъяснению Толстого, медицинская наука вся так поставлена, что врач «умеет лечить только тех людей, которые ничего не делают и могут пользоваться трудами других» (т. 25, с. 358). «Наука вся пристроилась к богатым классам и своей задачей ставит, как лечить тех людей, которые все могут достать себе, и посылает лечить тех, у которых ничего нет лишнего, теми же средствами». «Что же выходит? спрашивает Толстой, Выходит то, что главное бедствие народа, от которого происходят и распространяются и не излечиваются болезни, это недостаточность средств для жизни (т. 25, с. 359). 4*

ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ В ОЦЕНКЕ ЛЕНИНА Д. Якоч Не подлежит сомнению, что из богатейшего и многостороннего теоретического наследия Ленина его гносеология конкретнее, его теория отражения самое существенное

Урок 8, 25 ноября 2017 КТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК ИЗ 7-Й ГЛАВЫ ПОСЛАНИЯ К РИМЛЯНАМ? Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой

МАРКС О КУЛЬТУРЕ КАК ПРОСТРАНСТВЕ РЕАЛИЗАЦИИ ТВОРЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА Каждая большая философская система чем-то завершается. Это не завершение «вообще всего», а завершение именно этого духовного мира,

Согласно высказанному мною раньше определению: "Право есть внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой", нетрудно убедиться, что определение это заключает в себе именно те существенные признаки

В.В. ВЛАДИМИРОВ КАК РОССИЯ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ ВОЕВАЛА и почему распалась Российская империя МОСКВА 2016 Император Николай II 2 Николай II почти четверть века правил Российской империей. Это было очень

Îíòîëîãè åñêèé ñòàòóñ áîæåñòâåííîãî è ïðèðîäíîãî íà àë â ôèëîñîôèè Â.Ñ.Ñîëîâüåâà Проблема свободы является одной из сложнейших волновавших мыслителей различных эпох. Ей посвящены многочисленные философские

УДК 17.024 А.В. Егоров Иркутский государственный университет путей сообщения ПРОБЛЕМА СОВЕСТИ В ЭТИКЕ И.КАНТА В статье расcматривается сущность совести в воззрениях И.Канта. Большая заслуга И.Канта заключается

Финансовая академия при Правительстве Российской Федерации Кафедра русского языка Жизнь и творческий путь Л.Н. Толстого Составитель: доц. Нестерова Е.Н. Дизайн: Головинский В.В. «Толстой это целый мир.

С. Е. Любимов, Т. И. Мицук ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА И СВОБОДЫ ВОЛИ В ЭТИКЕ ТОЛСТОГО На формирование взглядов Толстого значительное влияние оказала христианская религия. Сначала Толстой ее полностью разделял,

& -, 5: «- -». 6! 12+ ÒÐÓÄÎÂÀß Ñàìàðà www.trudsam.ru www.trudsam.ru 19 (833) 3: «!» -, - - 27 30 - - - - -, -, - -, -, - -. -, -, -, -.., 1924., -.. - - -.., - - - : -,. 27 - () - -. «-, -, -»,

L l Владимир ЛАКШИН ÒÎËÑÒÎÉ è ÅÕÎÂ e Том второй q Москва ОАО «МОСКОВСКИЕ УЧЕБНИКИ» 2010 z ЧЕТЫРЕ ЭТЮДА О ЛЬВЕ ТОЛСТОМ «К ДУХОВНОМУ СОЛНЦУ» (Дневник Льва Толстого) 1 Есть в огромном литературном наследии

А. А. Зарубина Студент Сибирско-американский факультет менеджмента Байкальской международной бизнес-школы Иркутского государственного университета ЕДИНСТВО ЛОГИЧЕСКОГО И ИСТОРИЧЕСКОГО КАК МЕТОД ЭКОНОМИЧЕСКОЙ

Параграф 1,2. Цивилизация как реальность и объект социального познания Автор: учитель МОСШ с. Казым Шевелева М.М. План темы. 1.Значение понятия «история». 2.Два взгляда на мировую историю. 3.Формационный

Теплов Б. М. СПОСОБНОСТИ И ОДАРЕННОСТЬ Теплов Б. М. Проблемы индивидуальных различий. М, 1961, с. 9 20. При установлении основных понятий учения об одаренности наиболее удобно исходить из понятия "способность".

СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ Садовникова Вера Николаевна аспирант ФГБОУ ВПО «Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого» г. Тула, Тульская область. ФИЛОСОФСКИЕ ИСТОКИ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПЕДАГОГИКИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ УКРЕПЛЕНИЯ

ГУМАНИСТИЧЕСКИЕ ПРИОРИТЕТЫ ОБЩЕСТВА И КУЛЬ- ТУРЫ В КОНЦЕПЦИИ К. МАРКСА Учение К. Маркса занимает важнейшее место среди направлений западной философской и общественно-политической мысли XX века. Свою концепцию

Друзья общины святого Эгидия Новая духовность в старости Светлана Файн Координатор движения «Друзья общины святого Эгидия» Парадокс современности Парадокс современности: продолжительность жизни увеличивается,

ИНСТИТУТ ФИЛИАЛ Великий художник слова патриот России к 195-летию со дня рождения И С Тургенева «Тургенев это музыка, это хорошее слово русской литературы, это очарованное имя, которое что-то нежное и

Иван Сергеевич Тургенев (28 октября 1818 22 августа 1883), русский писатель-реалист, поэт, публицист, драматург, переводчик. Один из классиков русской литературы, внёсших наиболее

Котов Ж.В. ФИЛОСОФСКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ КАК ПРОБЛЕМА Приднепровская государственная академия строительства и архитектуры. В данном докладе обращается внимание на исключительную важность, защиты

ВАША ЦЕЛЬ ПОКАЗАТЬ ВОЗМОЖНОСТИ РОСТА И УКАЗАТЬ НУЖНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ (Разные пути Вознесения в Свет) 21.03.2019 г. 1 / 8 Я: Можем ли мы как-то влиять на политическую обстановку в мире? Люцифер: Можно осознанно

1. Подготовка и написание ЕГЭ-сочинения по научно-популярному тексту Н.С. Шер «В Болдине, как никогда раньше» (1) В Болдине, как никогда раньше, столкнулся Пушкин с нищетой и бесправием крепостных крестьян,

Итоговый тест по обществознанию 6 класс 1 вариант Часть А A1. В основе человеческой деятельности в отличие от действий животных лежит: 1) цель 2) интерес 3) инстинкт 4) потребность А2. Способность человека

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА 2009 Философия. Социология. Политология 4(8) ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРЕДИКАТОМ? 1 Мне не совсем ясно значение данного вопроса. М-р Нил говорит, что существование

ОБРАЩЕНИЕ НАРОДНОГО КОМИССАРА ПО ПРОСВЕЩЕНИЮ О народном просвещении 29 октября 1917 г. Граждане России! Восстанием 25 октября трудящиеся массы впервые достигли подлинной власти. Всероссийский съезд Советов

Творчество Льва Николаевича Толстого Выполнили: Ануфриев А.11Б Туркенич А. 11Б Учитель: Немеш Н.А. Лев Никола евич Толсто й (28 августа (9 сентября) 1828, Ясная Поляна, Тульская губерния 7 ноября 1910,

ЛЕНИН СОЦИАЛИЗМ И РЕЛИГИЯ Современное общество все построено на эксплуатации громадных масс рабочего класса ничтожным меньшинством населения, принадлежащим к классам землевладельцев и капиталистов. Это

Тезис о том, что история повторяется, давно стал общим местом. И сам повторяется едва ли не чаще, чем сама история. Несколько дней назад мне в руки попалась книга 1917 года выпуска. Даже не книга брошюра.

ОГСЭ 01 Основы философии Составитель: к.и.н., преподаватель ГБПОУ МГОК Белевцова Виктория Олеговна ЛЕКЦИЯ 12 Социальная структура общества План 1. Предмет и проблемы социальной философии. 2. Понятие и

А. Эйнштейн ПРИРОДА РЕАЛЬНОСТИ Беседа с Рабиндранатом Тагором Эйнштейн А. Собрание научных трудов. М., 1967. Т. 4. С. 130 133 Эйнштейн.

* КАРЛ МАРКС «МАНИФЕСТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ» Дмитриева Алина, 2014 Dmitrieva Alina, 2014 КОММУНИСТЫ ЛОНДОН МАНИФЕСТ I БУРЖУА И ПРОЛЕТАРИИ ИСТОРИЯ ЭТО БОРЬБА КЛАССОВ КЛАСС БОРЬБА РЕВОЛЮЦИОННОЕ ПЕРЕУСТРОЙСТВО

ФИЛОСОФИЯ, КРУГ ЕЕ ПРОБЛЕМ И РОЛЬ В ОБЩЕСТВЕ В философском мировоззрении с древних времен видны размышления о мире, космосе; об отношении человека к миру, о возможностях познания, о смысле жизни и т. д.

1874-1948 Николай Александрович Бердяев выдающийся русский философ, христианский экзистенциалист 20 века. Творческие интересы Бердяева охватывают широкий круг проблем философской антропологии, философии

1 П Е Р В А Я Ч А С Т Ь У Ч Е Н И Е О Ф У Н Д А М Е Н Т Е 17 Цель содержание и подразделение этой части 1) Вопрос о том, что я понимаю под истиной и предложением в себе, являются ли эти выражения простыми

1 Дело не в символах веры мировых религий, юридических законах и политике государств, а в экономических законах, действующих с «железной необходимостью» так же, как и законы природы. Воспользуемся мы этими

ПОСЛЕСЛОВИЕ Каждая научная работа должна содержать новое знание, иначе она не является собственно научной. Исходя из этого, мы и хотели бы пояснить, что нового заключено в данной монографии. Краткое указание

Организация учебной деятельности на уроках ОРКСЭ в соответствии с системно-деятельностным подходом Л.Ф. Шелковникова, К. филос. н., доцент, АКИПКРО Основы религиозных культур и светской этики единственный